Российская империя была какой-то не настоящей. Складывалась как союз народов, которые в разной степени добровольно или принудительно собирались вокруг центрального ядра русского народа, т.е. большого русского народа, который впитывает большое число разных культур. Культур, этносов, национальностей –  в большой русский народ. Казалось бы, в центре империи, в метрополии, где живет господствующая нация должны расцветать всяческие свободы, процветание, бульвары, монпарнас, адмиралтейство и биржа, а вокруг на окраине – в Польше, Финляндии, там везде, должна быть жестокая колониальная администрация, военно-полицейский режим, на всех этих украинах, окраинах, жесточайшая эксплуатация, грабеж, полное отсутствие политических свобод. В действительности все было в точности, да наоборот. На русской периферии не только Крым, Новороссия, Польша, Финляндия, даже Сибирь и даже на нерусских условно территориях везде политическая, бытовая и имущественная свобода была в гораздо большей степени, чем в центральной России. В центральной России жестокая форма крепостного права, а в Сибири, Прибалтике нет. На Западе другой подход – заработать, пограбить, сделать бизнес. Британцы ездили в Индию в командировку только с этой целью. У нас переселялись в Сибирь, Дальний Восток, Среднюю Азию, чтобы жить, навсегда. Роднились, женились и сейчас не поймешь, где там русский, великоросс или не великоросс. В классической империи под бизнес подводятся религиозные идеи, подводится базис. Поскольку туземцы народ не культурный, дикий, не христианский, то надо еще разобраться вообще это люди или не люди. В католической церкви, в Ватикане шла много лет научная дискуссия, а есть ли американских индейцев душа, в итоге признали, что душа у них есть, но не сразу. Протестанты этими диспутами не заморачивались, просто делали бизнес, меняли огненную воду, бусы, привозили недовольным одеяла, зараженные оспой. Немцы задолго до Гитлера в своих колониях, в Намибии в Южной Африке, вообще местных жителей за людей не считали, они официально научно полагали что негры Южной Африки – промежуточная раса между людьми и питекантропами, поэтому какие за ними права собственности. Расизм был идеологией, которая оправдывала господство белого человека и даже объясняло это тяжкое бремя, которое он несет, должно быть оплачено. Соответственно, если в Западной колонизаторской практике местные недолюди вообще не могут иметь имущественных прав ни на что, то и эта земля не их, поскольку она ни чья, людей там нет. Давайте посмотрим, как росла российская империя, она никогда не рассматривала присоединенные земли как ничейные, сразу закрепляла права собственности местных элит уже соответствующим законом и местных собственников на эту землю. Мы пришли на вашу землю, мы вам поможем управлять, но ничего у вас отнимать не будем. Российская власть поощряла при этом местное самоуправление, набирала из местных жителей полк для порядка, пусть местные судят даже по законам шариата, но без крайностей, поощрялось развитие местной культуры, местных языков, местной литературы. Получалось, имперская политика помогала зарождению новых наций, а соответственно зарождению в местных элитах того, что принято называть национальным самосознанием. Пробуждается национальное самосознание зарождается национальное движение, а завтра они требуют автономии, а послезавтра отделение. В США нет сепаратистских движений команчей, делаваров и могикан, нет людей, нет проблем. В Латинской Америке нет политической партии инков и ацтеков, извели под корень, не осталось никого. Нет тасманийского национального движения, ибо не осталось ни одного тасманийца. Эта странная противоестественная имперская политика Российской империи в конце XIX века поставило правительство перед альтернативой, а что делать дальше? Или делать так – проводить политику унификации, русификации: местные языки зажимать, постепенно всех в православие, тихой сапой крестить или проводить нормальную как принято в Европах и США имперскую политику. Второй вариант вслед за Польшей и Финляндией – Средняя Азия, Кавказ и другие регионы получают автономии, движутся в сторону квазигосударств, а это уже опасно. Была дискуссия в царском правительстве на рубеже XIX и XX веков. Показателен пример Финляндии. Будучи отсталой и убогой, абсолютно бесправной шведской провинцией, присоединенной к империи Александром I на правах Великого княжества Финляндского и политически, финансово, налогово и даже в вооружённом отношении, полностью автономного от России (свой парламент, язык, система образования, больше свобод было только в Польше). Финны служили в армии только на своей территории и меньше по времени. Ситуацию стал менять только Николай II, рассорившись с премьер-министром и матерью, унифицируя российское законодательство с финским. Император назначил генерал-губернатором Финляндии решительного Николая Бобрикова, который представил план из нескольких пунктов: 1. Армии объединить. 2. В Сенате, школах и администрации ввести русский язык. Русского языка как языка межнационального общения в Финляндии не было, ни в школе не преподавали, ни в парламенте он не использовался. 3. Дать право русским поступать на госслужбу в Финляндии. 4. Упразднить таможенную границу. 5. Освободить православные школы и от опеки властей, протестантской церкви. Речь шла об уравнении прав людей всех национальностей с финнами, проживающими на территории российской той же империи. Все стал в оппозицию, стали на митингах выступать, это активно подогревалось из-за рубежа. Если Польша имела богатую государственность до присоединения к России, то Финляндия была забитой шведской провинцией с трудолюбивым и смышлёным народом. За сто лет бездействия царского правительства, сложилось квазигосударство в Финляндии. Если бы после присоединения Финляндии сразу был бы введен русский язык, у них никакого не было, только шведский, все были бы уравнены, финны стали бы служить в русской армии, никто бы и не пикнул, были бы благодарны за приобщения к цивилизации, сами породили проблему спустя 100 лет, когда проснулось финское национальное самосознание и надо было это расхлебывать. Надо было проводить политику русификации, но более осторожно, чуть последовательней, чуть хитрее и постепенно за одно, два поколения все бы утряслось, и русские бы уравнялись с финнами и появились общие школы и большинство бы перешло на русский и Финляндия стало бы неразрывной частью России как Ленинградская область и Карелия. Но не было мирных десятилетий, пошла война с Японией, революция, Первая мировая война, снова революция и революция… Еще одна предпосылка распада империи – это качество правящей элиты. Это люди в чьих руках находятся: реальная собственность и реальная власть. В России с элитами было сложно. С одной стороны, Николай Романов называл себя хозяином земли русской не просто так, не потому что он монарх. Семья Романовых самый большой собственник России, семья Романовых самый большой олигархический клан России, опосредованно вся страна принадлежит Романовым. Бурное развитие промышленности привело к появлению большого числа пассионарных, ярких людей – промышленников, предпринимателей, банкиров. Они умели управлять капиталами, огромными массами людей, но власти у них не было. Власть была у царского чиновника, генерала. Дворянская каста она окостенела. Табель о рангах существовала, но элита дворянства пыталась замкнуться сама в себе и никого туда не пускать, вернуться в золотые времена местничества, передать детям поместья, вотчины, капиталы, посты в госуправлении и др. Это не хорошо и не плохо – это так есть, такая человеческая природа. Что заработал с собой не унесу, отдам детям, в этом залог моего бессмертия. Происходило окостенение элиты. Это тревожный звонок для империи. Таким первым тревожным звонком стали местные элиты, стремящиеся к власти, стремящиеся к отделению. Первым тревожным звонком стала Русско-Японская война. Впервые по итогам войны Российская империя потеряла территорию, уступив часть своих земель. Ура патриоты радовались: все эти Гучковы, Рябушинские, Милюковы, Морозовы, все они были патриотами: – «да, закосневшая элита и царь не справляются с управлением». Второй тревожный звоночек – восстания в Средней Азии. В 1916 г. стали привлекать к вспомогательным работам, связанным с Первой мировой войной людей из Туркестана. Несмотря на то, что русская деревня обезлюдела, они в армию, не призвались, только добровольцы шли на войну, как и с Кавказа, только добровольцы. История с мобилизацией людей из Средней Азии вызывает всеобщее возмущение, мятежи, восстания и даже нападения на русские семьи. Восстания подавляются очень жестоко Куропаткиным, а потому что по-другому нельзя, идет война. Но были одни слухи, привлечения к хозяйственным работам. Но местная администрация настолько тупо и однобоко работала, выполняя приказы из центра, как будто провоцировала людей. Все это тут же подогревалось извне, распространялись слухи, что всем местным дадут палки вместо винтовок и отправят их с этими палками штурмовать немецкие пулеметы, живой волной. Это распространялось, народ безграмотный, злой и агрессивный. Восстание быстро подавили, но это была проблема. В 1917 г. самодержавие пало через несколько дней после окончания волнений в Средней Азии, и страна как бы обретя свободу, под лозунгом демократии и народовластия стала рассыпаться.  Почему деятели и делатели Февральской революции не понимали, что ослаблять вертикаль власти во время войны нельзя, недопустимо, мы понять сегодня не можем. И вот после отречения Николая и ликвидации имперских институтов управления везде на местах, естественно на волне эйфории стали собираться какие-то организации, какие-то люди, какие-то местные проповедники свободы и говорить: – «всё, поскольку Петербурга больше нет, мы здесь власть». Временное правительство: Львов, Керенский смотрели с ужасом на это не понимая, что делать. Параллельно был другой центр власти – Петросовет, который поддерживала значительная доля вооруженных людей. При этом провозгласив себя временным правительством, т.е. не имеющими существенных властных полномочий, а так, для ликвидации кризиса, зачем-то сразу же заявили о признании независимости Польши (тем самым подогревали сепаратистов в других регионах страны). В Финляндии после выборов в сейм социал-демократы не заявляют об отделении. Временное правительство принимает какие-то странные распоряжения. Выпускают из тюрем всех финских революционеров-сепаратистов, что приводит к возрождению боевых ячеек. При этом разогнали финский парламент, который был умеренным, отделяться не хотели пока, обсуждали автономию. Это радикализировало местную политическую тусовку. И дальше помним, чем это все закончилось. После большевистского переворота 31 декабря 1917 г. к Ленину пришли финны, и он подписал декрет Совнаркома о предоставлении им независимости. Далее везде, во Владикавказе в мае 1917 г. собирается съезд союза горцев Северного Кавказа, претензия на автономию. 1 мая в Москве всероссийский мусульманский съезд, 26 мая 1917 г. начал большой войсковой круг войска Донского, который объявляет себя единственным хозяином Дона. Все решает войсковой круг и непонятно как избираемый войсковой атаман. Керенский в армии, готовит контрнаступ, но армия развалена. На Украине появляется свой Совет – Центральная рада. Откуда она взялась не известно. Собрались какие-то представители непонятно кого, человек 100, собрались в Киевском цирке. И провозгласили Украину автономной, потребовали от Временного правительства автономию в составе 9 областей, включая Таврическую губернию, но без Крыма. Разрешили формировать свои воинские части, дадим автономию не 9 областям (примерно современная Украина), а только 4,5 (Киевская и правобережная часть). Стали дискутировать, а тут большевики захватывает власть, и Центральная рада в цирке объявляет независимость. Временной правительство пало, но не Ленину же нам подчиняться. Независимой была 1,5 месяца, и никто не слушался, не признавал, налогов не платил. Красная армия в январе выгонит их из Киева, а потом через месяц эта украинская республика вернется в Киев обратно на немецких штыках. После двух недель их выгонит гетман Скоропадский на немецких штыках и начнется вся эта белиберда с бесконечной сменой власти. В Белоруссии образовалась Белорусская Громада и никто не понимал, что это такое, что-то новое белорусское. В Сибири стали говорить о Томской автономии. Этот процесс после падения монархии казалось остановить было уже невозможно. Большевики, захватив власть в столице, оказались у разбитого корыта и как-то интуитивно непонятно как, под совершенно другими лозунгами мировой революции, интернационализма и отказа от всего что было, стали собирать страну обратно.